Актриса, 89 років

Інтерв’ю з драматичною актрисою. Оповідачка розказує, як ще у 18 років вона добровільно пішла зв’язковою на війну і разом із фронтом пройшла від Сталінграда до Львова. Коли Львів був визволений від німецької окупації, вона залишилась тут жити, поступила до театральної студії і так здійснила давню мрію бути актрисою. Жінка працювала в дитячому театрі, вона розповідає про колектив, гастролі, власні ролі та зміни, які відбувалися в театрі.

Запис зроблено 3 липня 2013 року вдома у оповідачки. Інтерв’юерка - Антонюк Марія.

Я с детства интересовалась театром, потому что, когда я в школу ходила, я была в драматическом кружке. Я там участвовала, и всегда у меня было желание стать артисткой. Вот, значит, мы жили в Калуше последнее время, мой отец был военный и его в Калуш послали служить. И там же ж и началась война. В 41-м году. В 4 часа утра. Мы думали, что это были маневры – там воинская часть стояла, – а потом, значит, через несколько часов прибежал военный солдат и сказал моему отцу, что война началась.

И это, ну, я еще это – 9 мая прошло, а меня еще не отпускают, потому что, ну, не знаю, их дела, конечно. Вот, и потом я смотрю – объявление. Объявление, но я в военной форме служу дальше. Объявление в театральную студию при театре Марии Заньковецкой. А они уже приехали, уже работают, и они организовали летом студию театральную, но а как же ж? Как же ж я буду? Я так мечтала быть артисткой. (…)Ну, и вот я решила подать заявление в эту театральную студию – и подала. Ну, думаю: «Примут меня, не примут – у меня ж ничего нет, я ж в общежитии солдатском живу». Вот. Ну и думаю: «Ладно, как будет, так будет». Потом вдруг приходит где-то в конце августа, по-моему. Приходит открыточка, что я принята. Ну, принято мое заявление, что сдавать экзамены тогда-то, тогда-то.

Прихожу я в театр, и на меня так смотрят, а почему смотрят? – Я пришла в военной форме, в кирзовых сапогах, в пилоточке. И думают: «Чего она пришла в такой одежде?», а у меня ж то ничего нет. А Романицкий, народный артист СССР, он сидел как раз за столом, и говорит: «Ну, дитинко, зараз ми тебе одягнемо». И он позвал, там кому-то сказал, ну, какой-то, по-моему, или кто: «Покличте мені костюмершу», и он позвал. Эта костюмерша меня одела и туфельки тоже дала.

A потом я, когда закончила при театре Горького – это был первый театр украинский, который был создан в 20-ом году. Ему сейчас 92 года, уже 93 пошел. Очень хороший театр, там очень хорошие актеры работали. Вот, и этот театр во время войны, он служил в Сибири, по госпиталям. Потом они там организовали концерты, концертные бригады. И вот они тоже ездили, и по госпиталям раненым давали эти концерты, и ставили спектакли. И, Слава Богу, что они, молодцы, все костюмы, весь реквизит, – все в 44-м году еще, когда освободили Львов, – они все это сюда привезли. Все и сами приехали. Молодцы. Просто молодцы. И вот сейчас уже 92 года им, сейчас 93-ий пошел. Ну, и вот я работала, скоро сколько? –37 лет проработала в нем.

В ТЮЗе надо было играть этих зверей, детей. Но, кроме этого, между прочим, мы сыграли всю украинскую классику. У нас все, вот взять «Боруля» – он у нас прошел около 1000 раз, где он только не был. Он был в Казахстане, он был на Дальнем Востоке, и я там все время играла Марысю. (…) Ну, у нас шли, во-первых, у нас шли такие спектакли: от первого до четвертого, от пятого до седьмого, от восьмого и до десятого и для вечернего зрителя. У нас «Наймичка» сколько прошла, Боже мой, Боже мой.

Я не знаю, мы очень были дружные. Я как вспомню, как только начинается новый сезон, мы приходили раньше времени, все нарядные, все радостные, друг друга, обнимаемся, целуемся. Такие каждый, целый месяц не виделись. Очень хорошие, я не знаю, я очень довольна своим коллективом, а, тем более, что ко мне отношение, я не чувствовала, что плохо ко мне относились, очень хорошо относились. 

Художник должен быть обязательно, у нас ведь было, – еще я застала, – хор был отдельно, но, правда, не хор такой, что там 10-12, а, по-моему, человека 4 или 5. Но они не только, – хор обязательно, они пели в хоре, если нужен хор, но они еще и ходили в эти самые, ну, в вспомогательном составе были. (…) А, оркестр. Свой оркестр у нас был. Да какой! Вымер композитор – во! Чудный композитор. Никогда его не забуду. Очень хороший композитор был. Вот. А сейчас нету их, нету. Вот они, вот все они – и этот хор, и композиторы все, все эти музыканты, всю Сибирь объездили и приехали, они тут же и работали.