Завтрупою, 60 років

Інтерв’ю з книгознавцем, помічницею режисера, а згодом завідувачкою трупою драматичного театру. Оповідачка з особливою любов’ю розповідає про свою роботу та колектив театру, детально описує професійні обов’язки, розповідає про ключові постановки, гастролі та театральне середовище Львова, згадує про голодування працівників театру та про своє рішення піти з роботи. Однак навіть після того, як вона припинила працювати у театрі, жінка продовжує підтримувати тісні контакти з колегами.

Запис зроблено 27 червня 2013 року вдома у оповідачки. Інтерв’юерка – Антонюк Марія. 

И вот я вам хочу сказать, что в театр можно прийти, но из театра никогда не уйдешь – если ты даже там не работаешь, это на всю жизнь, это семья. Вот театр, это где угодно можно работать, может хороший быть коллектив, но ни одно предприятие, где бы ты не работал, – это не семья. А здесь, в театре – это семья. Они могут ругаться, они могут кто-то любить кого-то, кто-то не любить кого-то, но они, как только получают роль и в спектакле объединены, то это совсем другая атмосфера происходит.

Вот мне посчастливилось, я еще застала Ротенштейна – удивительный человек, который сам ко мне зашел. Я – помощник режиссера, кто я еще – никто. Он пришел в нашу коморочку, чтобы познакомиться, поздороваться, и он в это время, он приехал с Америки или откуда-то из-за границы, и я вообще – никто, ничто, и он мне подарил ручку, такую красивую ручку в честь знакомства. Вот она до сих пор у меня есть, и я ее храню, потому что это – Ротенштейн. Я не помню больше в жизни такого человека, такого масштаба, такого умного, такого интеллигентного.

Потому что я была не совсем нормальным человеком – завтруппой, по должности, потому что в моем кабинете всегда лежали и молотки, и гвозди, и клей. Потому что когда актеры шли на сцену и половик оторван был, я, надо было побежать, сказать монтировщикам, надо было их заставить, надо было сказать завпосту, чтобы он дал монтировщика, чтоб те прибили гвоздями половик, потому что темно и актеры могут спотыкнуться. Это была долгая работа, поэтому я брала молоток, гвозди, сама прибивала половик. Потом, когда скрипела дверь, которая, значит, должна быть тишина, дверь скрипит сильно. Я бежала, значит, брала масленку, закапывала.

И кто-то когда-то сказал, что завтруппой – это актерская мама. Это действительно так, любишь их всех как детей. Вот и еще хочу сказать, вот что были такие спектакли в театре, несмотря на то, что кто-то с кем-то как-то не очень там общался, но для меня в памяти на всю жизнь остался спектакль «Биндюжник и король». Это был удивительный спектакль по атмосфере. Он сам, сам спектакль был хороший, но атмосфера в театре, в этот день – в театре что-то происходило совсем другое. Когда был этот спектакль, люди по-другому разговаривали, люди по-другому как-то друг на друга смотрели, он так объединял этот спектакль.

Сдача спектаклей всегда была, сдача спектаклей, обязательно. Вот и худсовет был, и было одно время, когда худсовет состоял даже вот я помню, что и Козак в худсовете был в театре. Как-то, вообще раньше когда я еще пришла, то были капустники. Были капустники, и мы ходили на капустники в ТЮЗ и ТЮЗ приходил к нам, и мы ходили в Машу Заньковецкую и они приходили. Как-то театры дружили, дружили.

Между коллективами общение было. Мы к друг другу обязательно бегали на премьеры, обязательно. И смотрели все, и к нам приходили со всех театров. Это было тоже очень приятно. Ну, я вот до сих пор хожу, и в Марии Заньковецкой я знаю почти всех и до сих пор со многими дружу, и хожу на премьеры.

Я уже не работала в театре, когда они устроили голодовку, то я была с ними, вот. И Ланская не работала в театре и тоже пошла, и Алла Коваленко, которая не работала в театре, тоже была. И мы с ними стояли вместе, когда они. И осталась картинка очень грустная – картинка от этого дня, когда мы пришли туда и конечно мы хотели и подкормить, и что-то, но все мужественно говорили «нет, нельзя». «Лора, нельзя, мы честно голодаем, а не просто так». Вот вымученные были, высохшие, ночевали там, сидели там возле театра.

Мы выезжали, допустим, на гастроли куда-то, а там оттуда мы ездили по селам. Я хорошо запомнила, что мы, когда приезжали, допустим, в какое-то село, там уже заделан был спектакль, вот и Таня Зорина ездила с нами, тогда она была костюмером, и помогала все это. Вот, а я помощник режиссера поставить все. Вот и афиши висели, что «Пылко влюбленный», а там, где указывалось в котором часу, было написано – «спектакль состоится после дойки коров». Это было так смешно, потом приходили эти люди. Я помню, спектакль был как-то очень, очень поздно, мы уже, ну так поздно спектакль был, после дойки коров, и люди приносили трехлитровые банки с парным молоком (смех) актерам. И мы уезжали оттуда поздно, пока приедем в гостиницу, и потом разливали, раздавали это парное молоко. Ой, хороший был период, конечно. Очень хороший, светлый.